“La muerte es democrática...”. Так говорят мексиканцы, когда жгут свечи, строят в домах алтари и развешивают вокруг ленты и цветы. У мексиканцев смерть - единственная, наверное, демократия. В праздник, ежегодно устраиваемый в ее честь, они поют песни и раздают угощения, зажигают лампы и наряжаются в свои лучшие одежды.

Джеймс же всегда был верен монархии.
Боже, храни Королеву. Боже, храни М. Только можешь самого Джеймса на тот свет уже отправить, он не против. Но Он, кажется, в насмешку или в наказание за все грехи, раз за разом Джеймса спасает, заставляя его смотреть на смерти оказавшихся в опасной к нему близости людей. И со стороны это может выглядеть так, будто бы Джеймс таким образом выторговывает себе еще немного жизни. Набившей оскомину жизни, с которой он временами готов даже не прощаться, спрыгивая с очередного поезда, провоцируя вооруженного противника или нарочно выбирая таблетку с ядом. Но не выходит, она пристала как зараза, и чем бы он ее не травил: крепким алкоголем или восемь раз переворачивающимися машинами, ей все нипочем, словно это - пенициллин, а она сама - мультирезистентная гадость.

В год не хватит целого дня, чтобы назвать имена всех покойников, сопровождающих Джеймса рука об руку всю жизнь.

Бонду кажется, что череп не подошел бы его матери, Моник. Он прячет лицо под маской, думая, что ее ясные глаза не обязательно подчеркивать не жалея черной краски. А вот за плотной вуалью можно спрятать сморщенную от воды кожу Веспер...
Он прячет лицо под маской и прячется за ней сам, надеясь, что мертвые сегодня его не найдут. Спутают с кем-то еще, увяжутся не за тем, оставят его наедине хотя бы раз в целый чертов год.
Но не выходит. Они всегда при нем.
Сколько бы он ни убегал от них... Но от того, что с тобой, убежать невозможно.
Может быть, Джеймс не знает, что таскает их всех с собой. Может, просто не хочет отпускать и ему лучше думать, что это все они, а не он.
Возможно, Джеймсу просто комфортно в обществе мертвецов. В обществе его собственных мертвецов.